Вихров сел за большой стол для переговоров, строители разместились напротив.
— Мужики, смотрите. В целом все хорошо, но тут на опоры мы возьмем сталь не по триста восьмидесятому ГОСТу, а по 19282, причем которая 10XCHD. Подошвы, я думаю, лучше сделать немного другие — восемнадцать на двадцать два, и лучше, если мы заложим глубину опор на метр пятьдесят. Береженого, как известно… Да. А вот цемент — это важно. Цемент должен быть…
Вихров крутил листки с представленными расчетами, то поворачивая их к строителям, то обратно к себе. Причем он не заранее выдал строителям написанные рекомендации, а прямо при них ручкой обводил ту или иную деталь или цифру, корректируя их прямо на оформленных документах, ориентируясь при этом на чертежах в буквенной терминологии по вертикальным и горизонтальным разрезам, как в до-мажорной гамме.
Минут за десять он прошелся своей синей шариковой ручкой по всей документации, написав еще в отдельный столбик список исправлений и комментируя его по ходу дела.
Все это время строители хранили гробовое молчание, сосредоточив внимание на кончике Митиной ручки, следя за ней глазами, как за молоточком на приеме у невропатолога.
Закончив выступление, Вихров собрал листы в стопку, постучал торцами бумажек по столу, перевернул на сто восемьдесят градусов и придвинул к обескураженным исполнителям.
Поскольку даже после окончания его презентации строители не проронили ни слова, у Мити возникло ощущение, что он выступил настолько хорошо, что у аудитории — как это иногда бывает на концерте после впечатляющего исполнения — первые несколько секунд нет потребности ни аплодировать, ни кричать «браво», а хочется побыть еще в этой звенящей тишине.
От такой неожиданной ассоциации Вихрову стало смешно, и он чуть не рассмеялся. Но выдавать себя было ни к чему. Без тени улыбки он встал, разыскал на своем столе сигареты и зажигалку. Закуривая, Митя поставил перед гостями вторую пепельницу и выпустил дым. С тишиной уже надо было что-то делать.
— Вот такие пожелания. Как вы считаете, что это будет по срокам?
Один из строителей поднял брови и скосил глаза на компаньона, как бы спрашивая: «Ты что-нибудь можешь сказать?»
— Ну… Мы, наверное… Мы, в общем, сделаем тогда заново… документацию.
Тембр голоса говорящего куда-то подевался. В этот момент его коллега решил прийти на помощь:
— Нарисуем, как следует, с учетом, так сказать, сказанного… Чтобы все чисто там… И по срокам рассчитаем. Мы уже к пятнице все исправим и принесем… набело.
Он аккуратно взял со стола бумаги, провел по ним рукой и встал. За ним поднялся и второй.
— Ну, давайте, ребята, не будем тогда тянуть — к пятнице нужно все решить.
Вихров попрощался с каждым из посетителей за руку, и лишь когда дверь кабинета за ними закрылась, радостно заулыбался, вспоминая растерянные лица строителей после прослушивания его арии Заказчика из оперы «Переход».
Митя откинулся на спинку кресла. У него случались хорошие концерты, когда можно было собой гордиться, но в этот момент Вихров чувствовал себя Леонардом Бернстайном после первого исполнения «Вестсайдской истории».